Россия потребляет 70 тонн героина в год. Киргизия утверждает, что нашла способ сократить объёмы наркотрафика. Каждый год около 25% всего афганского героина (95 тонн) ввозят из Афганистана в Центральную Азию по маршруту «Север».
В основном, чтобы обеспечить спрос российских наркоманов, составляющий примерно 70 тонн. С серьёзными социальными, медицинскими и правовыми проблемами сталкиваются не только сами наркоманы, число которых в РФ достигло уже, по оценкам экспертов, 1,6–1,8 млн человек, но и остальное население: потребители инъекционных наркотиков распространяют опасные для жизни инфекции. Среди причин низкой эффективности борьбы с наркоманией эксперты в первую очередь выделяют превалирующий репрессивный подход в лечении и реабилитации наркозависимых, от которого избавились в Киргизии…
Основной азиатский наркотрафик проходит через Центральную Азию, где находится Киргизская Республика. Отследить его в пределах горных границ протяжённостью 3878 километров практически невозможно. Разовая доза героина в Бишкеке стоит 200 сомов – меньше, чем бутылка пива. Результат – стремительное распространение не только наркомании, но и ВИЧ-инфекции. Последнему способствовало ещё и то, что в Киргизии процветает проституция. Только в Бишкеке трудятся больше 2 тыс. человек. Каждые два часа в ночное время полицейская машина объезжает точки и получает свой куш. Журналисты видели это собственными глазами. Ценят дамы единичный акт любви весьма скромно: в 150 сомов (100 рублей). «Элитные», с эскорт-услугами – обслужат за 500 сомов. На эту деятельность «нет ни запрета, ни разрешения», говорят в НКО. По данным дозорного эпиднадзора, инфицированность ВИЧ у проституток в Бишкеке составляет 2%, гепатитом – 12%, а сифилисом – больше 30%. У проституток-наркоманок инфицированность гепатитами – 50%. Являясь носителями инфекций, наркоманы не просто опасны для населения, они ещё «съедают» большую часть бюджета государства на здравоохранение. Правда, если количество заражённых ВИЧ в государстве превысит 2%, можно будет завалить страну ресурсами, но это уже будет бесполезно, поскольку ситуация станет неуправляемой, утверждают международные эксперты.
Для исправления положения требовались срочные и кардинальные меры, и Киргизия первой в регионе начала использовать международные стратегии в области снижения вреда, включающие не только широкое информирование групп риска, но и обмен игл, шприцев, раздачу презервативов. Ну, и главное, программу заместительной терапии метадоном. Наркомания была законодательно признана болезнью. С 2006 года за потребление (а значит, и за обнаружение дозы в 1 грамм героина) привлекать к уголовной ответственности перестали. Заключённых наркопотребителей выпустили на волю. «Программы по снижению вреда начали работать в республике с 2002 года, – говорит директор ассоциации «Союз ЛЖВС» Нурлан Шонкоров. – Но особенно стал заметен результат, когда обмен шприцев был распространён на тюрьмы, а с 2008 года в пенитенциарной системе, так же как и на свободе, была разрешена заместительная терапия».
На самом деле в программу ЗТ попасть не так-то просто: принимают активных наркозависимых людей, которые минимум дважды безуспешно пытались бросить наркотики. Чаще всего эти люди инфицированы ещё и ВИЧ, гепатитами и туберкулёзом. Медики и силовики получают от них обязательства не покупать левые наркотики и лечиться. При нарушении правил из программы могут исключить. У каждого есть справка с фотографией о том, что он участник программы, чтобы полиция не задерживала без особых причин.
Синтетические препараты длительного действия влияют на организм подобно морфину, кодеину и другим опиатам, но в отличие от них не вызывают «кайфа». Дозировку подбирают постепенно. Продолжительность действия одной терапевтической дозы около суток. Врачи рассказали СМИ, что, если наркоман получает такую терапию, он ведёт себя адекватно, у него нет психических срывов, он не ищет дополнительных наркотиков и может работать, к примеру водить машину.
«Мы работаем по принципу: разрешено всё, что не запрещено, – рассказывает начальник отдела лицензирования и наркопрофилактики Государственной службы Киргизской Республики по контролю наркотиков Тимур Исаков. В Бишкеке ЗТ получают 630 человек: игл нет, им дают в жидком виде разведённый порошок, поступающий из Голландии. По словам Исакова, улучшились социальные условия жизни этих людей и их соматическое состояние и постепенно сократилось количество случаев передачи гепатитов и ВИЧ. Президент ассоциации снижения вреда «Партнёрская сеть» Батма Эстебесова говорит, правда, не об абсолютном улучшении, а лишь о положительной динамике: «В Бишкеке динамика роста случаев ВИЧ остановлена. До введения программ она увеличивалась в год до 15 раз от исходного уровня, а после начала программ рост хоть и наблюдается, но в 2–3 раза».
Канистры с раствором метадона готовят в республиканском центре наркологии, а затем под охраной развозят по местам раздачи. Из 50 точек 3 организованы в «неволе»: 1 – в СИЗО и 2 – в колониях-поселениях. Самый большой пункт – в ИК № 47, где побывали российские журналисты. Потребители входят по одному, выпивают дозу из пластиковых стаканчиков и уходят. Ноль эмоций. За два года на ЗТ находились 400 заключённых, из них 100 – с ВИЧ-инфекцией. Все участники программы говорят нам, что на ЗТ им лучше, чем на героине, несмотря на то, что никакого особого кайфа они не испытывают. Трудно оценить их искренность, у них уже нет выбора. У большинства из них ВИЧ, гепатит и туберкулёз. «Мне 42 года, с 90-х годов курил мак», – рассказывает исхудавший мужчина, только что выпивший свою дозу раствора. Выглядит он на 20 лет старше. «Я детдомовский, из России к бабушке приехал, остался здесь. Она уже умерла, – рассказывает Алексей. – Работал фрезеровщиком, машинистом на ТЭЦ. У меня брат тоже отсидел пять лет, но он верующий, его вера от наркоты спасает. А я в 98-м попробовал героин. Через иглу скорее всего и ВИЧ получил. Бросить у меня не получается и не получится, а так хоть не ломает, но дозу снижать потихоньку буду». Сидеть ему ещё долго: 12 лет он получил за систематические кражи. Собственная семья у него не сложилась, но есть 18-летний сын. «Что бы я ему сейчас сказал? Кто попробовал слёзы мака, будет плакать всю жизнь!» – демонстрирует знание тюремного фольклора Алексей.
Спрашиваю, есть ли на зоне героин. Он пожимает плечами с ухмылкой. «Для эффективной работы необходимо признать, что наркотики в зону всё-таки попадают. В жилой зоне до забора не больше 3–5 метров. Забросить сюда наркотики не такая уж невыполнимая задача. Но точно понять, на воле или в тюрьме наркоман заразился ВИЧ, употребляя наркотики, пока невозможно, – говорит главврач тюремной больницы Дамира Акматова. – Ведь тестирование на ВИЧ добровольное. Но уже в этом году запланировано клиническое исследование по эффективности программ снижения вреда, и медики будут иметь более точную информацию. Мы будем открывать ещё один пункт выдачи ЗТ для заключённых, содержащихся на строгом режиме, и для туберкулёзных больных. Мы видим, что убрать тягу к героину можно, можно улучшить качество жизни пациента, особенно при заболеваниях печени, при сниженном иммунитете, можно мотивировать принимать антиретровирусную терапию».
В Киргизии понимают, что подтверждённые и принятые международным сообществом результаты их работы в пенитенциарной системе очень важны для России в качестве доказательства политикам и медикам в РФ, что подобные методики имеют право на существование, даже если они и не решают всех задач по сдерживанию эпидемии наркомании. «Я был сначала резко против, – рассказывает начальник ИК 47 Асхат Эгембердиев. – Мы боялись нападений при развозе раствора, неадекватного поведения заключённых, но те сотрудники НКО и медики, которые взяли ответственность, убедили меня в правильности подхода, ничего подобного не происходило и не происходит. Могу заявить, что ничего лучшего мы придумать не можем».
Для успеха программы нужна честность силовиков. Одна из самых явных проблем – в республике процветает коррупция. И наркозависимые люди часто приобретают дозы не у барыг, а у недобросовестных сотрудников правоохранительных органов. Только по официальным данным, количество «красного», или милицейского, героина в республике составляет 5% поставок. По экспертным же данным, такого героина может быть уже более половины, рассказывает директор Центрально-Азиатского центра наркополитики полковник МВД Александр Зеличенко. И ситуация типична не только для Киргизии. Возможно, именно поэтому ЗТ встречает активное противодействие: она выгодна государству, но не тем, кто подкармливается от наркомафии. «С силовиками пришлось очень много работать, без их содействия никакие программы по снижению вреда невозможно осуществить. При запуске программ МВД и наркоконтроль пытались тут же задерживать наркозависимых в местах раздачи метадона или обмена шприцев, у них вымогали деньги. Это происходило, хотя были выпущены инструкции по содействию программам. Суть программ разъясняли снова и снова, возили специалистов и силовиков изучать опыт в других государствах. Сейчас силовики не мешают, нормативные запреты задержания участников программ без преступного поведения продолжают действовать», – говорит Зеличенко. Не оправдались и опасения, что метадон будет попадать в продажу на улицу, ответил на вопрос «Нашей Версии» Тимур Исаков. За всё время действия программ ЗТ вынос составил 200 граммов, по этому случаю было возбуждено уголовное дело против медработника, оно оказалось единственным.
От негативного отношения к программе и население и силовики прошли негладкий путь к её пониманию. Потребовались законодательные поправки, нормативные документы, изучение опыта других государств. Когда наркоманам начали раздавать чистые шприцы, «…одному из ветеранов я долго объяснял, что мы обязаны обеспечить его внучке возможность не заразиться, даже если её друг когда-то попробовал наркотик, – отметил Исаков, – а больные люди получили возможность жить спокойно».
Программы замены шприцев и ЗТ позволили получить ожидаемый эффект: наркомания в республике вышла «из подполья». Заражённых ВИЧ наркоманов привлекли таким способом к лечению антиретровирусной терапией. Методики работы профильным некоммерческим организациям неоднократно пришлось разъяснять депутатам и силовикам, поскольку было несколько попыток остановить программы. «Я сам был ярым противником программ снижения вреда поначалу, пока не осознал их сути, угрожал, что всех общественников просто посажу. Теперь понимаю, что кого-то удаётся излечить таким путём, кого-то нет, но больные люди и их семьи получают шанс вернуться к нормальной жизни. Я думаю, что 75 лет борьбы с наркоманией не дали в России результата потому, что беспощадная борьба идёт с больными людьми. Это неверно: они попадают в тюрьмы, получают дополнительно ВИЧ и туберкулёз, проходят все тюремные университеты. А мы – силовики – таким образом, калечим их судьбы», – считает Зеличенко.
Несовершенств в программах ещё много. В Киргизии нет пока необходимого количества реабилитационных центров, только часть освободившихся из заключения участников ЗТ обеспечиваются «домом на полдороге» – социальным общежитием, где человек, освободившийся из заключения, получает кров, где ему помогают оформить документы, подыскать работу. Не на всей территории республики действуют эти программы, и освободившийся из заключения может столкнуться со сложностями, если ему нужно продолжение терапии. Не могут получать лечение люди без документов. Но если не вмешиваются политики, пытающиеся на демагогических речах делать себе пиар, вопросы решаются. «Лечение химических зависимостей – дело врачей, – считает исполнительный директор Центрально-Азиатского учебно-информационного центра снижения вреда Бонивур Ишемкулов. – Наркозависимых, которые самостоятельно хотят бросить наркотики, меньше 20% от общего числа, а что делать с остальными? Сегодня эти люди не имеют документов, у них нет никакой возможности лечиться, и ЗТ для них просто спасение».
«Чтобы оценить влияние программ ЗТ на ситуацию с распространением ВИЧ в масштабах страны, ещё необходимо время, но достижения есть: результаты исследований показывают, что заражаемость ВИЧ-инфекцией среди наркопотребителей Киргизии за 2010 год по сравнению с 2009 годом снизились на 17%, также снизился и уровень криминогенности в обществе. «Программы ЗТ выводят наркоманов «из подполья», возвращают чьих-то детей, родителей, близких в общество, позволяют им работать, дают всем передышку, – комментирует опыт республики заведующий кафедрой психиатрии Казанского медицинского университета Владимир Менделевич. – ВОЗ включила препараты для ЗТ в список Основных лекарств. В российский список «Перечень жизненно необходимых и важнейших лекарственных средств» ни одно средство для заместительной терапии не входит, их не разрешают ввозить в Россию, а федеральный закон ввёл запрет на их медицинское применение. К сожалению, опутанная запретами неэффективная отечественная наркология в России вынужденно использует средневековые методы лечения. Она всё больше загоняет себя в тупик».
Конечно, ЗТ не панацея и годится далеко не для всех, соглашается учёный, но это ещё одна возможность обезопасить население, оптимизировать бюджет здравоохранения и дать шанс наркозависимым людям. В ряде территорий РФ поражённость населения уже превысила 2%, даже по официальным данным. «По экспертным оценкам, в шести российских регионах, где действуют программы «снижения вреда», статистически достоверно произошло снижение распространения ВИЧ-инфекции среди наркопотребителей, – говорит исполнительный директор некоммерческого партнёрства «ЭСВЕРО» Павел Аксёнов. – Если средний показатель по России сейчас 14%, то есть каждые 100 ВИЧ-положительных наркоманов за год заражают 14 человек, то в регионах действия программ такой показатель равен 12. Никаких всплесков, о которых говорят официальные власти, нет». Главная беда: официальная медицина действительно много тестирует население, вот только группы риска медиков стараются избегать.
