Травмы (от греч. — «рана», «повреждение») как физические, так и психологические, случаются часто, заставляя цепенеть от ужаса и внезапности самого события. Как правило, на терапию идут люди, которые пострадали в результате определенных неблагоприятных обстоятельств или же действий третьих лиц. И культурный обычай даёт нам чёткое представление, как следует обходиться со страждущими — давать им заботу, помогать, утешать, сопереживать и всячески способствовать их скорейшему возвращению в текущий социальный контекст.
Но есть еще одни участники травмообразующих событий, к которым общество не столь лояльно — это лица, ставшие непосредственными виновниками травмы. Речь о так называемых «агрессорах».
Если произнести слово «агрессор», то невольно возникают ассоциации с захватом, нарушением границ, преступлением, насильственным действием. Действительно агрессия, как правило, активна, она имеет вектор и приложение определенного усилия (отметим, что слово «агрессия» имеет лат. корень «agreddi», означающий «подходить с целью…»).
Возможным последствием агрессии может стать нарушение целостности и границ физического и психологического пространства другого человека. Если такое нарушение сделано умышленно (намеренно), как в случае с преступником, осознанно совершающим преступление в корыстных целях, то мы справедливо противостоим такой агрессии, как неподобающему девиантному поведению.
Но так получается, что в эту же категорию «отверженных» подают и те, кто причинил вред другому лицу невольно (ненарочно, случайно). Так кто же такие «de jure» агрессоры, а «de facto» — «без вины виноватые»?
Это мы, которые, будучи малышами, на радостях взяли без спроса чужую детскую игрушку и получили порицание и осуждение взрослого – «как тебе не стыдно, ты плохой!». Это мы, подростки, заигравшиеся в «войнушку», в разгар которой случайно нанесли «мнимому» противнику в игре серьезный физический вред. Это мы, уставшие родители, которые в состоянии аффекта однажды ударили своего ребенка и каждый раз вспоминаем впоследствии о случившемся с содроганием. Это мы, водители транспортного средства, совершившие наезд на пешехода, который вопреки правилам дорожного движения перебегал дорогу в неустановленном месте или на запрещающий сигнал светофора. Это мы, добропорядочные граждане, причинившее вред правонарушителю в состоянии необходимой обороны. Это мы, представители опасных профессий, к примеру, машинисты поездов, совершившие наезд на человека, решившего свести счёты с собственной жизнью по примеру «Анны Карениной». От слов «это мы» — мурашки по коже и желание сделать известное «тьфу-тьфу-тьфу» через левое плечо…
Именно к такой категории людей применяется понятие «травма агрессора», о которой всё также будут свидетельствовать нарушения функционирования индивида на следующих уровнях:
• биологический / физический (соматизация, нарушения сна и аппетита и др.);
• психологический (тревога, токсическая вина, ажитация, десенсибилизация, депрессивные состояния и др.);
• личностный (подозрительность, неуверенность в себе, ранимость, беспомощность и др.);
• социальный (рассеянность, тяга к одиночеству, изоляция и др.).
При возникновении эпизода травмы у агрессора происходит сшибка: резкое обрушение фона, прежняя картина мира внезапно изменилась и возникли новые представления о себе (новое Personality), к которым не было времени подготовиться. В итоге, растерянность, шок и целая плеяда замороженных чувств и незавершенных действий: ещё мгновение назад это был веселый ребенок, который просто хотел поиграть с чужой игрушкой, но получил статус «плохиша», с которым нельзя дружить; вот совсем недавно это просто водитель, ехавший на автомобиле по своим делам, а сейчас — лицо, имеющее в своей истории наезд на пешехода (который, помним, попал под колеса в результате своей же грубой неосторожности).
Гамма чувств такого агрессора — стыд, токсическая вина, страх наказания, осуждения, одиночество, чувство отвержения, отчаяние.
Как правило, травма агрессора образуется, когда у человека не оказалось рядом значимой поддерживающей фигуры, способной безусловно принять в сильных переживаниях. И если однажды такой травматик дошёл до терапии – это важное событие. Как правило, такие истории не выходят в фокус работы на начальном этапе терапии, поскольку в них сильно присутствует стигма стыда, токсической вины и изоляции.
Что можно сделать в терапии для такого клиента:
1. Предоставить безопасное пространство для самораскрытия.
2. Обеспечить безусловное и безоценочное принятие истории клиента, как неоднозначной и сложной ситуации.
Здесь терапевту важно понимать свои морально-этические принципы, согласно которым он оценивает свою готовность работать с запросом клиента, либо он возьмёт самоотвод, поблагодарив клиента за доверие и перенаправив к коллеге.
3. Рассмотреть интенции клиента, существовавшие до момента травмы («что ты хотел?, «какие у тебя были намерения?»), легализовать его право на замешательство и разноплановые чувства, ввести в фокус работы заблокированные переживания и незавершённые действия, что позволит вернуть витальность и активность действия (работа с телом, осознавание).
На этом этапе часто возникает отрицание и сопротивление – «Как?» «За что??», «Почему именно со мной???». Этот вопрос клиент адресует иному «ответственному» за ситуацию — судьбе, Создателю мироздания или же потерпевшему. Это место для эскалации собственной подавленной агрессии от боли, страха и отчаяния (так, клиент-водитель проживает свой гнев на пешехода, который оказался в неположенном месте — «Какого х… ты вообще бегаешь через дорогу!!!»). Здесь же будут и вопросы к значимым фигурам, которых не оказалось рядом, чтобы дать необходимую опору и поддержку.
4. Быть компетентным и расширять контекст эпизода травму, понимая, что она сформирована в условиях множественных социальных контактов (что об этом думает сам клиент и его родные, потерпевший и его родственники, представители власти, профессиональное сообщество, к которому принадлежит клиент, закон, религия, исповедуемая клиентом). Это сфера работы с интроектами клиента.
5. Признание ситуации изменений, как безвозвратных (горевание), и постепенный переход к стадии искупления (что я могу сделать: для пострадавшего, его родственников, иных вовлеченных в событие людей?).
У каждого клиента свой уникальный час расплаты: один возместит материальный ущерб, другой — принесёт извинения, иной – предложит помощь родственникам и т.д. В этом месте лишь гордыня (идеи о несправедливости раскаяния) может стать камнем преткновения, не позволяющим отпустить ситуацию в фон.
6. Построение нового мира с последующей социализацией, когда станет возможным рассказать в близком окружении о своей печальной истории, с которой ты уже не так идеален, но при этом стыда уже нет, поскольку уплачено сполна, и больше не нужно отводить взгляд…
